Очень трудно в подробностях восстановить тот день – 27 января 1944 года. Тем более, осознать всю полноту эмоций, которую испытывали те, кто пережил страшные 900 дней и ночей и встретил день полного снятия блокады с Ленинграда.
Но Надя Павлова тогда написала на краешке газеты: «Теперь будет только счастье…»
На Теряевой улице
До войны семья Надежды Васильевны Павловой жила в центре города – на улице Теряевой, позже Всеволода Вишневского. Родная Петроградка, мир загадочных дворов-колодцев. А сам дом – тоже особенный: в нём, четырьмя этажами выше, была квартира Чкаловых, где всегда было много детей – шумно и весело.
Валерий Чкалов – настоящая легенда: прославленный лётчик-испытатель незадолго до войны, в 1936 году, совершил два беспосадочных перелета через Северный полюс на остров Удд, впоследствии названный его именем. А потом ещё через Северный полюс слетавший в Америку, с приземлением вблизи канадского Ванкувера…
И в школе Надя Павлова училась не простой - с историей (сейчас это школа имени Д.С. Лихачева). Когда-то, в конце позапрошлого века, это было Петербургское училище для приходящих девиц, затем Петербургская женская Петровская гимназия...
Но сама Надя окончила это учебное заведение в сорок первом году – выпускной вечер был за четыре дня до начала войны.
«Учились, как все… К слову, школа и в годы блокады работала, но я тогда поступила госпитальной сестричкой», – рассказывала мне Надежда Васильевна, когда ей было уже за девяносто.
По утрам она шла на работу по улице Глухой Зеленина (ранее – Поперечной).
«Возле морга обычно видела открытую полуторку, из которой торчали руки, ноги, головы умерших людей – это была «машина смерти», буквально забитая трупами детей и взрослых, – вспоминала она. – Я тогда думала: это ведь чьи-то близкие. Пожалуй, это было самое страшное в то время…»
Госпиталь находился в здании школы на Новоладожской (бывшей Церковной) улице. В разных госпиталях в блокаду работала и её мама Александра Михайловна, и сестра Тамара. Об этом Надежда Васильевна говорила так:
«Помню за мамой приехали военные на полуторке, забрали на работу вместе с «помощницей» – швейной машинкой. Мама обшивала раненых и получала рабочую карточку с самой большой в то время нормой – 350 граммов хлеба. У нас сестрой были карточки служащих – 250 граммов».
Мы должны оставаться вместе
Отец, Василий Павлович Павлов работал главным инженером Института радиовещательного приема и акустики имени А.С. Попова. В двадцатых годах прошлого века институт был создан на базе Петроградской Центральной радиолаборатории (ЦРЛ), где были разработаны первые ламповые приборы. Когда началась война, у Василия Павловича была бронь, и он остался в городе.
Главный инженер и глава семьи проявил характер, когда женщины поддались на разговоры о необходимости увезти ребенка из Ленинграда, якобы, подальше от линии фронта, уберечь от опасности (тогда появилось соответствующее распоряжение городских властей). Собрали в дорогу племянницу Нади, дочку Тамары – Ирину, а заодно с ней и соседскую девочку Галю – дочь домуправши и отправили в город Киров.
Отец вернулся из командировки, не увидел ребенка в доме и грозно спросил: «Где Ирка?» Когда узнал причину отсутствия, грохнул кулаком так, что чуть не развалился стол. «Какая эвакуация?! Отправили «в никуда»! Мы должны оставаться вместе!» Мама поехала за детьми и успела вернуть их, примерно восьмилетних, буквально за день до того, как блокадное кольцо окончательно сомкнулось.
Первое время семья держалась на скудной еде, оставшейся от мирного времени. Александра Михайловна, как чувствовала, перед войной мешками сушила яблоки – говорила, что на компот. В доме была изразцовая печка, но она не топилась, потому что в доме было паровое отопление.
Ирка сидела возле буржуйки, которую соорудил папа, и таскала из мешка сухофрукты, а её бабушка Шура никогда не спускалась в бомбоубежище, объяснила: «Здесь родились, здесь, если суждено, и умрем. Там, внизу уж точно засыплет». За распределением между «ртами» скудной еды бабушка надзирала очень строго: раздавала хлеб по кусочкам, а оставшийся прятала в буфет.
А жизнь продолжалась
«Война, блокада, но и тогда нам, молодым, хотелось чего-то красивого, напоминающего о мирной жизни. Помню, как мама как-то отдала деньги за хлеб, а на хлеб выменяла ладные и удобные туфельки для меня. А в другой раз сапожник, который работал в госпитале, сшил мне брезентовые сапоги по ноге – у меня даже где-то такая карточка есть в альбоме. Стою с подругами по госпиталю, кокетливо выставив ножку... Война, а жизнь продолжалась», – улыбалась, вспоминая ловко справленную обувь и подробности из жизни госпиталя, Надежда Васильевна.
На отделениях её то и дело подкармливали аскорбинкой до тех пор, пока не покрылась сыпью – строгая заведующая отделением запретила: «Ты это прекрати!» А на кухне тогда готовили запеканку из шрот – кукурузного жмыха.
Отец семейства Василий Павлович блокаду не пережил – в самое голодное время сорок второго года умер, и дети похоронили его в братской могиле на Серафимовском кладбище.
Везли тело на санках, перед этим купили хлеб и отдали его за то, чтобы положить у края могилы. А обратно, на тех же санках Надежда тащила Томку, очень уж она была слабой…
Среди прочих раненых лежал в госпитале совсем молоденький боец. Один раз, пробегая мимо, Надя увидела, как медсестры пытаются сделать ему внутривенный укол, а он страшно боится. Подошла, паренек взглянул на неё, и одна из сестричек всплеснула руками: «Глядите, вены-то у него появились!» С тех пор перед тем, как сделать больному укол, звали её.
Свою судьбу – мужа Валентина Игнатьевича Надежда Васильевна нашла там же, в госпитале, среди раненых. Выписавшись, он вернулся на фронт, воевал. Поженились уже после войны, в сорок восьмом, как раз в январе, 27 числа, когда отмечается день полного снятия блокады. В день их «золотой свадьбы», полвека спустя, он шутил: «Пятьдесят лет без побега!»
Светлый день – 27 января
В день полного освобождения от вражеской блокады, 27 января, в госпитале ликовали. Было организовано победное чаепитие. Этот день был удивительно светлым, и в то же время каждый из выживших вспомнил своих погибших на фронте и умерших в блокадном Ленинграде родных, знакомых, друзей. Тогда-то она и сделала запись на краешке газеты о счастье…
Это самое счастье в её жизни длиной в 93 года действительно было: дети, внуки и правнуки. Последует и продолжение, всё более отдаляющее нас от войны и блокады. И хорошо, если строчка из её дневника останется и для них той же самой – бесконечной, как небо, надеждой на будущее: «Теперь будет только счастье…»
Евгения Дылева
Фото: Из семейного архива Надежды Павловой
