«Двадцать второго июня, ровно в четыре часа…» Сколько бы не прошло времени с того горького дня, всё ещё всплывают подробности, от которых становится не по себе… Этот рассвет заставил современников пересмотреть предыдущую жизнь, по-иному взглянуть на белый свет, своих близких и значение понятия «МЫ», без которого не было бы в сорок пятом победного мая. Online47 собрал воспоминания очевидцев, встретивших тот алый рассвет в 1941 году…
Письмо сыну
А вот ещё – из того времени – из письма одного из защитников Ленинграда сыну:
«Это письмо я пишу перед боем. Его тебе передаст мама, когда ты подрастёшь, а меня вероятно уже не будет в живых – слишком уж горячо тут горячо под Ленинградом – мало шансов выжить… А ушёл я простым бойцом защищать Ленинград, в котором ты прожил свои первые годы. И мне хочется написать тебе много-много всего – столько, что на бумаге и не уместится».
Далее – отцовское благословение и пожелания.
«Я люблю тебя, и мне хочется, чтобы в жизни ты был счастливым – это пожелание; совет же мой – быть честным человеком, – продолжает автор письма. – Я бы хотел, чтобы ты стремился к культуре и знаниям… Дочитай недочитанные мной книги и пиши, если у тбя будут к этому склонности... Надеюсь на то, что тебе передастся моя любовь к «литературной стихии». Мне не хочется умирать – хочется жить и знать, что будет дальше. Я очень люблю художественную литературу, это моя стихия и моё пожелание тебе. Но кем бы ты не стал, главное – будь Человеком».
А завершает он письмо так:
«Как хочется остаться в живых, и чтобы остались в живых все, кто мне дорог. Но знаю, что самое главное сейчас – победа над врагом, освобождение Ленинграда… Я завидую тебе, сын, потому что верю: у тебя впереди много-много лет жизни. Прощай, будь счастлив, люби маму. Твой папа Петя».
Ровно в четыре утра…
День начала войны навсегда в памяти тех, для кого он стал границей между «до» и «после». Сколько бы не прошло лет, а всё вспоминается рассказ дожившей после войны почти до 100 лет фронтовой медсестры (к слову, 12 июня медицинский мир отметил День медсестёр) Марии Андреевны Сердюковой, спасающей жизни на передовой.
«В тот день мне едва 18 стукнуло... Когда поступил вызов на самую окраину города, в день начала войны, 22 июня 1941 года, была на дежурстве. Приняла роды.
«Длинная телега – «линейка» на рессорах – лошадь идет медленно, чтобы не растрясло. Доехали до центра города, смотрим: люди рыдают, замерли перед черной радийной трубкой, из ее утробы – голос Молотова, слов не разобрать. А у меня на руках тяжелый ящик с медицинскими инструментами. Говорю кучеру, мол, надо бы узнать, что случилось... Тот взялся узнать. Вернулся – война. Нашей роженице – тридцать лет, пятые роды. Она причитает: «Что буду делать, когда мужа на фронт заберут?!» Сердцебиение нормальное. Потуги правильные, голова младенца появилась, а черепной коробки – нет, вместо глаз – только ресницы, нос – культяпка, челюсти сросшиеся, вместо рта – буква «о». Вытаскиваю: от пупка вниз – треугольник, как у рыбы. Только ручки нормальные…»
За Ленинград!
Семья Антонины Прокофьевой (жили они в посёлке Мга Кировского района Ленинградской области), в годы войны пережила ужасы концлагеря.
«Когда началась война, мне было четыре года, и – из воспоминаний Антонины Ивановны. – Двадцать второго июня к дому подъехала подвода лошадей, привезли повестки. Папа, Иван Семенович Кузин, 1901 года рождения, на тот момент работал в колхозе фельдшером-ветеринаром. Мы были прописаны в городе, и на отца повестки не было. Но, не раздумывая, он догнал повозку, прыгнул в нее – мол, уезжаю, и только помахал рукой…»
Её отец и его родные братья воевали под Ленинградом. Их было четверо – работали шоферами на Дороге Жизни, каждый день и час рисковали, но остались живы.
После прорыва блокады Иван Семёнович оказался в частях, которыми командовал маршал Жуков, дошел до Берлина...
Оккупация и плен
А вот строки воспоминаний Николая Потехина – уроженца Шлиссельбурга, бывшего несовершеннолетнего узника фашизма:
«До 22 июня 1941 года все у нас было исправно: крепкая семья, теплый дом, во дворе огород и ледник. А в этот день после горестного известия мёртвая тишина стояла в доме… Мне тогда и десяти лет не исполнилось. Начались налеты, и за гулом шли взрывы – куда попадет, неизвестно. Помню, как бабушка вышла к леднику за дровами, и снарядом ее убило… А в декабре сорок первого женщин, стариков и детей согнали в колонну. Так для нас начался концлагерь… До войны отец был известным мастером печного дела – весь город его знал, и – не без гордости писал Николай Николаевич. – Помню гирю и поварешку на его поясе – инструменты трубочиста. В семье – «семеро по лавкам». Кто же знал, что придет война – черней сажи и будет в нашей жизни оккупация и концлагерь...»
Выпускной – за четыре дня до войны
Надежда Козьякова (в девичестве – Павлова), блокадница с юности говорила близким, что что нельзя забывать ни часа, ни минуты того дня.
«Училась я в школе с историей (сейчас школа имени Д.С. Лихачева в Петербурге) – сейчас ей больше 160 лет. Изначально это было, так называемое, Петербургское училище для приходящих девиц, позже Петербургская женская Петровская гимназия. В июне 1905 года гимназия переехала в построенное специально для неё четырехэтажное здание по улице Плуталова, 24 …С 1941 года это была просто 47-я школа… «Выпускной у нас был за четыре дня до войны. Услышали дома, из "черной тарелки», воскресным утром – 22 июня, и ещё не очень понимали, что нас ждёт. Потом была война, блокада, и – из воспоминаний Надежды Васильевны. – Не знаю, что уж у них там в небесной канцелярии предлагается для блокадников. Надеюсь, что-то стоящее... А 22 число первого летнего месяца – дата, о которой нельзя забывать – хоть через сто лет, хоть через двести».
Родительский дом, бой часов, родные лица – всё шло бы своим чередом, если бы не война, разрушившая естественный ход событий. Как об этом забудешь! Но дело в том, что об этом должны знать и потомки.
Только цифры
В общей сложности, на территориях, подконтрольных гитлеровцам в годы Великой Отечественной войны, через концлагеря прошли более 18 млн человек. Более 11 млн были уничтожены. В числе погибших – 5 млн граждан СССР (эта цифра сравнима с численностью населения такого города, как Санкт-Петербург). Каждый пятый узник был ребенком, и только каждый десятый из детей вернулся на Родину…
Оккупация Ленинградской области продолжалась с августа-сентября 1941 года до начала лета 1944-го. В этом, считавшимся до войны самым крупным регионе Северо-Запада, численность населения сократилась на две трети (для сравнения: до войны ее территория составляла 144 тыс. квадратных километров, а жителей было – 3 240 748 человек).
Комиссии по расследованию злодеяний немецких оккупационных войск в Ленинградской области, работавшие сразу после освобождения этих районов в 1944 году, определили, что за период оккупации гитлеровцами были убиты – расстреляны, повешены, заживо сожжены и умерщвлены иными способами 172 тысячи мирных жителей, в том числе женщин, стариков и детей. Практически полностью было разрушено 20 городов, 3135 сел, деревень и других населенных пунктов.
Людей тысячами отправляли в концлагеря. За время оккупации на работы в Германию из Ленобласти было угнано 404 230 человек…
Понятно, что дело не в цифрах. Просто эта горькая память о прошлом должна оставаться общей, наполненной тем, что довелось пережить им, и надеждой на будущее без фашизма.
Евгения Дылева
Фото: Валентин Илюшин/Online47
