«Двадцать второго июня, ровно в четыре часа…» Сколько бы не прошло времени с того горького дня, всё ещё всплывают подробности, от которых становится не по себе… Этот рассвет заставил современников пересмотреть предыдущую жизнь, по-иному взглянуть на белый свет, своих близких и значение понятия «МЫ», без которого не было бы в сорок пятом победного мая. Online47 собрал воспоминания очевидцев, встретивших тот алый рассвет в 1941 году…
Письмо сыну
![](/media/photo/16/2023/06/2807b7a0e9.jpg)
А вот ещё – из того времени – из письма одного из защитников Ленинграда сыну:
«Это письмо я пишу перед боем. Его тебе передаст мама, когда ты подрастёшь, а меня вероятно уже не будет в живых – слишком уж горячо тут горячо под Ленинградом – мало шансов выжить… А ушёл я простым бойцом защищать Ленинград, в котором ты прожил свои первые годы. И мне хочется написать тебе много-много всего – столько, что на бумаге и не уместится».
Далее – отцовское благословение и пожелания.
«Я люблю тебя, и мне хочется, чтобы в жизни ты был счастливым – это пожелание; совет же мой – быть честным человеком, – продолжает автор письма. – Я бы хотел, чтобы ты стремился к культуре и знаниям… Дочитай недочитанные мной книги и пиши, если у тбя будут к этому склонности... Надеюсь на то, что тебе передастся моя любовь к «литературной стихии». Мне не хочется умирать – хочется жить и знать, что будет дальше. Я очень люблю художественную литературу, это моя стихия и моё пожелание тебе. Но кем бы ты не стал, главное – будь Человеком».
А завершает он письмо так:
«Как хочется остаться в живых, и чтобы остались в живых все, кто мне дорог. Но знаю, что самое главное сейчас – победа над врагом, освобождение Ленинграда… Я завидую тебе, сын, потому что верю: у тебя впереди много-много лет жизни. Прощай, будь счастлив, люби маму. Твой папа Петя».
Ровно в четыре утра…
День начала войны навсегда в памяти тех, для кого он стал границей между «до» и «после». Сколько бы не прошло лет, а всё вспоминается рассказ дожившей после войны почти до 100 лет фронтовой медсестры (к слову, 12 июня медицинский мир отметил День медсестёр) Марии Андреевны Сердюковой, спасающей жизни на передовой.
![](/media/photo/16/2023/06/2515e4e166.jpg)
«В тот день мне едва 18 стукнуло... Когда поступил вызов на самую окраину города, в день начала войны, 22 июня 1941 года, была на дежурстве. Приняла роды.
«Длинная телега – «линейка» на рессорах – лошадь идет медленно, чтобы не растрясло. Доехали до центра города, смотрим: люди рыдают, замерли перед черной радийной трубкой, из ее утробы – голос Молотова, слов не разобрать. А у меня на руках тяжелый ящик с медицинскими инструментами. Говорю кучеру, мол, надо бы узнать, что случилось... Тот взялся узнать. Вернулся – война. Нашей роженице – тридцать лет, пятые роды. Она причитает: «Что буду делать, когда мужа на фронт заберут?!» Сердцебиение нормальное. Потуги правильные, голова младенца появилась, а черепной коробки – нет, вместо глаз – только ресницы, нос – культяпка, челюсти сросшиеся, вместо рта – буква «о». Вытаскиваю: от пупка вниз – треугольник, как у рыбы. Только ручки нормальные…»
За Ленинград!
Семья Антонины Прокофьевой (жили они в посёлке Мга Кировского района Ленинградской области), в годы войны пережила ужасы концлагеря.
«Когда началась война, мне было четыре года, и – из воспоминаний Антонины Ивановны. – Двадцать второго июня к дому подъехала подвода лошадей, привезли повестки. Папа, Иван Семенович Кузин, 1901 года рождения, на тот момент работал в колхозе фельдшером-ветеринаром. Мы были прописаны в городе, и на отца повестки не было. Но, не раздумывая, он догнал повозку, прыгнул в нее – мол, уезжаю, и только помахал рукой…»
Её отец и его родные братья воевали под Ленинградом. Их было четверо – работали шоферами на Дороге Жизни, каждый день и час рисковали, но остались живы.
После прорыва блокады Иван Семёнович оказался в частях, которыми командовал маршал Жуков, дошел до Берлина...
![](/media/photo/16/2023/06/a3a2cd6927.jpg)
Оккупация и плен
А вот строки воспоминаний Николая Потехина – уроженца Шлиссельбурга, бывшего несовершеннолетнего узника фашизма:
«До 22 июня 1941 года все у нас было исправно: крепкая семья, теплый дом, во дворе огород и ледник. А в этот день после горестного известия мёртвая тишина стояла в доме… Мне тогда и десяти лет не исполнилось. Начались налеты, и за гулом шли взрывы – куда попадет, неизвестно. Помню, как бабушка вышла к леднику за дровами, и снарядом ее убило… А в декабре сорок первого женщин, стариков и детей согнали в колонну. Так для нас начался концлагерь… До войны отец был известным мастером печного дела – весь город его знал, и – не без гордости писал Николай Николаевич. – Помню гирю и поварешку на его поясе – инструменты трубочиста. В семье – «семеро по лавкам». Кто же знал, что придет война – черней сажи и будет в нашей жизни оккупация и концлагерь...»
![](/media/photo/16/2023/06/10477b97a9.jpg)
Выпускной – за четыре дня до войны
Надежда Козьякова (в девичестве – Павлова), блокадница с юности говорила близким, что что нельзя забывать ни часа, ни минуты того дня.
«Училась я в школе с историей (сейчас школа имени Д.С. Лихачева в Петербурге) – сейчас ей больше 160 лет. Изначально это было, так называемое, Петербургское училище для приходящих девиц, позже Петербургская женская Петровская гимназия. В июне 1905 года гимназия переехала в построенное специально для неё четырехэтажное здание по улице Плуталова, 24 …С 1941 года это была просто 47-я школа… «Выпускной у нас был за четыре дня до войны. Услышали дома, из "черной тарелки», воскресным утром – 22 июня, и ещё не очень понимали, что нас ждёт. Потом была война, блокада, и – из воспоминаний Надежды Васильевны. – Не знаю, что уж у них там в небесной канцелярии предлагается для блокадников. Надеюсь, что-то стоящее... А 22 число первого летнего месяца – дата, о которой нельзя забывать – хоть через сто лет, хоть через двести».
Родительский дом, бой часов, родные лица – всё шло бы своим чередом, если бы не война, разрушившая естественный ход событий. Как об этом забудешь! Но дело в том, что об этом должны знать и потомки.
![](/media/photo/16/2023/06/a09d903048.jpg)
Только цифры
В общей сложности, на территориях, подконтрольных гитлеровцам в годы Великой Отечественной войны, через концлагеря прошли более 18 млн человек. Более 11 млн были уничтожены. В числе погибших – 5 млн граждан СССР (эта цифра сравнима с численностью населения такого города, как Санкт-Петербург). Каждый пятый узник был ребенком, и только каждый десятый из детей вернулся на Родину…
![](/media/photo/16/2023/06/0fc3286af4.jpg)
Оккупация Ленинградской области продолжалась с августа-сентября 1941 года до начала лета 1944-го. В этом, считавшимся до войны самым крупным регионе Северо-Запада, численность населения сократилась на две трети (для сравнения: до войны ее территория составляла 144 тыс. квадратных километров, а жителей было – 3 240 748 человек).
Комиссии по расследованию злодеяний немецких оккупационных войск в Ленинградской области, работавшие сразу после освобождения этих районов в 1944 году, определили, что за период оккупации гитлеровцами были убиты – расстреляны, повешены, заживо сожжены и умерщвлены иными способами 172 тысячи мирных жителей, в том числе женщин, стариков и детей. Практически полностью было разрушено 20 городов, 3135 сел, деревень и других населенных пунктов.
Людей тысячами отправляли в концлагеря. За время оккупации на работы в Германию из Ленобласти было угнано 404 230 человек…
Понятно, что дело не в цифрах. Просто эта горькая память о прошлом должна оставаться общей, наполненной тем, что довелось пережить им, и надеждой на будущее без фашизма.
Евгения Дылева
Фото: Валентин Илюшин/Online47